Что такое Погодин Михаил Петрович? Значение Погодин Михаил Петрович в биографическом словаре

Погодин ( Михаил Петрович) - историк , археолог и журнал ист (1800 - 1875). Отец его был крепостной ""домоправитель"" графа Строганова . Обстановка барского двора, искательство отца у знатных и богатых не остались без влияния на характер Погодина: он отличался большой практичностью, совмещавшуюся в нем с немалой долей сентиментальности, с одной стороны, и критическим умом, с другой. На 11-м году он был отдан на воспитание к типографщику А.Г. Решетникову, но скоро поступил в 1-ю московскую гимназию. Сентиментально-патриотическое настроение его находило поддержку в увлечении тогдашним театром, где царили трагедии Озерова , а также в знакомстве с ""Историей Государства Российского"" Карамзина , которую он приобрел на последние свои деньги . В Московском университет е, куда Погодин поступил в 1818 г., он попал под влияние профессора теории поэзии Мерзлякова , запоздалого поклонника Ломоносова , Сумарокова и Державина . Летнее пребывание на учительской кондиции у князя Трубецкого было для Погодина некоторым против овесом э того влияния: здесь он познакомился с сочинениями Руссо , г-жи Сталь (о Германии) и Шатобриана. В университете начались складываться и ученые вкусы Погодина; он заинтересовался первоначальной русской деятельность ю, вопросом о происхождении князей, а также вопросами общеславянской истории ( перевел сочинения Добровского ""О Кирилле и Мифодии""). Почти во всех своих взглядах он находил противника в лице тогдашнего профессора русской истории Каченовского , с которым вел сильную полемику и впоследствии , будучи уже его сотоварищем по профессуре. Окончив курс в 1823 г., Погодин через год защитил магистерскую диссертацию ""О происхождении Руси"", где явился защитником норманнской школы и беспощадным критиком теории хазарского происхождения русских князей, за которую стоял Каченовский . Диссертация эта была приветствована Карамзиным, с одной стороны, и специалистами- историка ми Шлецером и академиком Кругом - с другой. В своей диссертации Погодин обнаружил недюжинные критические способности . Планы его относительно будущности в это время еще не определились: он мечтает то о журнальной, то о педагогической деятельности, то об административной карьере. Его ходатайство о заграничном путешествии уважено не было. В комитете министров было решено, что ""нет пользы посылать сего магистра в чужие края для окончания курса наук по нынешним обстоятельствам, а удобнее в университете дать то образование , которое правительству удобно будет"". С 1826 г. Погодину было поручено читать всеобщую историю для студентов первого курса. Профессорская деятельность Погодина продолжалась до 1844 г. В 1835 г. он был переведен на кафедру русской истории, в 1841 г. избран в члены второго отделения Академии Наук (по русскому языку и словесности); был также секретарем "" Общества Истории и Древностей Российских"" и заведовал изданием ""Русского исторического Сборника"", где поместил важную статью ""О местничестве"". К концу профессорской деятельности Погодина относится начало издания им ""Исследований, лекций и замечаний"", на которых и зиждется, главным образом, значение Погодина как историка; здесь он всего больше обнаружил свой критический талант и меньше всего отрицательную сторону своего ума - чрезмерное пристрастие к фантастическим построениям. ""Исследования"" (7 томов), доведенные до татарского периода русской истории, и теперь служат одним из необходимых пособий для занимающихся специально древней историей. В это же время Погодин начал собирание своего ""Древнехранилища"", заключавшего в себе массу памятников, как письменных, так и вещественных, русской старины. Рукописная часть этого собрания , купленного позже Николаем I , хранится в настоящее время в Петербурге в Императорской Публичной Библиотеке и представляет много интереса для специалистов-историков. Погодин несколько раз бывал за границей; из его заграничных путешествий наибольшее значение имеет первое (1835), когда он завел в Праге близкие сношения с видными представителями науки среди славянских народностей: Шафариком, Ганкой и Палацким. Это путешествие несомненно способствовало сближению русского ученого мира со славянским. С 1844 г. специально-ученая деятельность Погодина замирает и возрастает только к концу его жизни. К 1860 г. относится его публичный диспут с Костомаровым по вопросу о происхождении русских князей. Прав в этом диспуте был скорее Погодин, что не было замечено публикой, интересовавшейся противниками как представителями известных общественных партий, а не как учеными-исследователями. В конце жизни Погодин вел полемику по тому же вопросу с Д.И. Иловайским . В 1872 г. им была издана ""Древняя русская история до монгольского ига"", не прибавившая ничего к его славе. На ученых труд ах Погодина не отразилось то философское настроение, которое охватило Московский университет в 30-х и 40-х годах: сильный как специалист-исследователь, Погодин был слаб как мыслитель . Совмещая увлечение Шеллингом с патриархальной московской закваской, Погодин в своих взглядах держался так называемой теории официальной народности и примыкал, вместе с профессором Шевыревым , к партии, защищавшей эту теорию аргументами немецкой философии. Свои взгляды он проводил в двух издававшихся им журналах: ""Московском Вестнике"" (1827 - 30) и ""Москвитянине"" (1841 - 56). Первому пришлось бороться с колоссом русской журналист ики начала 30-х годов, ""Московским телеграфом"". Почти исключительно литературный по содержанию, ""Московский Вестник"" был зачастую чересчур учен по тону и потому , несмотря на участие Пушкина , полного успеха не имел. Другой журнал Погодина, ""Москвитянин"", имел программу более политического характера. Здесь нашло прибежище начавшее обособляться в то время от общегегельянских увлечений славянофильское направление . Славянофилам пришлось работать здесь вместе с защитниками теории официальной народности, со стремлениями которой они имели лишь чисто внешнюю близость , влагая в формулу ее совершенно иной смысл и защищая ее другими средствами. В истории науки имя ""Москвитянина"" связано с полемикой против теории родового быта, представителями которой были Соловьев и Кавелин . Критика крайностей этой теории удалась Погодину больше, чем оценка положительных сторон ее. ""Москвитянин"" выдвигал на очередь общеславянские вопросы и отстаивал право западнославянских народностей на национальную свободу, в то время, когда, по словам К.Н. Бестужева-Рюмина , ""модным убеждением было мнение , что австрийский жандарм есть цивилизующее начало в славянских землях"". Недостаток философского образования и внешние неблагоприятные условия не дали Погодину выработаться в мыслителя и общественного деятеля, на роль которого он претендовал. Любовь к знанию и природный ум сделали его видным историком-исследователем, с несомненным значением в русской историографии. См. ""Биографический Словарь профессоров Московского университета"" ( Москва , 1855; полный свод фактических данных до 1855 г.); ""Историческая записка Императорского московского археологического общества за первые 25 лет его существования"" (М., 1890; биография Погодина принадлежит здесь перу П.Н. Милюкова ); Бестужев-Рюмин в "" Биография х и характеристика х"" ( очень живая, полная метких замечаний, характеристика); Н.П. Барсуков ""Жизнь и труды М.П. Погодина"" - наиболее полный свод всего относящегося до самого Погодина, заключающий в себе массу интересных данных вообще для истории того времени (труд далеко еще не кончен). М. Полиевктов .